Металлургический комбинат «Азовсталь» — последний не занятый российскими военными объект на территории Мариуполя, который находится в осаде с начала марта, и который превратился в имя нарицательное. В мире уже мало людей, которые не знают слово «Мариуполь», и это слово будет ассоциироваться с войной в Украине, оно войдет в историю. Мариуполь станет городом, который будут вспоминать как Сталинград или Дюнкерк.
На заблокированном комбинате оставались гражданские люди и военные, которые его обороняли. Это два доблестных подразделения — подразделение морской пехоты украинской армии и полк «Азов», которые с самого начала обороняли город Мариуполь, а потом обороняли «Азовсталь». Мирных жителей практически всех при содействии «Красного креста» и Организации Объединенных Наций удалось вывезти с «Азовстали». Там остались военные и многие из них уже погибли. В том числе Артем Моша, боец полка «Азов», который совсем недавно общался со своей мамой и отправлял ей сообщение о том, что он ее любит. Ирина Егорченко, мама Артема, рассказала о своем сыне Тимуру Олевскому в эфире программы «Воздух».
Ирина Егорченко, мама Артема Моши
— Ирина, как вы узнали о том, что ваш сын погиб?
— Седьмого числа в последний раз мы с ним списывались в Telegram. Это была единственная возможность какую-то получить информацию о нем оттуда. Седьмого числа вечером он в последний раз написал о том, что он чувствует и верит, что все будет хорошо, и после этого в ночь мне приснился сон, что он получил смертельное ранение и у него был переломан позвоночник. Я с утра начала звонить в патронажную службу «Азова», пытаться узнать какую-то информацию, и мне сказали, что с 7-го на 8-ое число из-за того, что сбрасывались авиационные бомбы, обвалилось еще одно их убежище, которое было в том числе госпиталем, там были раненые, и там находился мой сын. Сказали, что «пока не можем подтвердить информацию о его гибели, ждите, пока списков у нас нет». И вот, мы ждали 7-го числа как на иголках, переживали, как вакуум был такой. Ты не понимаешь и в неопределенности находишься. И вот 11-го числа утром пришло сообщение о том, что да, «08.05. ваш сын Моша Артем Сергеевич погиб».
— Тот случай, когда материнское сердце не обмануло.
— Не обмануло.
— Хочу принести вам свои соболезнования. Хочу спросить, как он объяснял, что они там делают, те люди, которые сейчас остаются, и те люди, которые там погибли?
— Те люди, которые там остаются, продолжают сражаться за свою свободу, за свою жизнь, и за то, чтобы Мариуполь мог называться Украиной. Они сражаются за раненых, которые не могут сами себя защитить, они сражаются за гражданских, которые там остались, потому что там есть врачи и там есть люди, которые помогали организовывать быт военным. Продолжается битва за свободу.
— Расскажите об Артеме.
— Так получилось, что весь этот день, вчера и сегодня я рассказываю о своем сыне и по-новому в него влюбилась, потому что много воспоминаний всплыло. Он был замечательным ребенком, послушным, он вырос на христианских ценностях, он умел держать свое слово, он был очень ответственным, искренним. Он плохо переносил, когда врут, и он был человеком чести, человек долга, человек с большой буквы, я горжусь своим сыном. Конечно, как матери мне больно особенно терять такого сына в расцвете сил, ему было всего лишь 22 года, но это был его выбор.
— Ирина, извините за тяжелый вопрос, но у него нет детей?
— Нет, у него нет детей, он был не женат. У него осталась сестра, о которой он заботился до того, как его не стало. Сегодня нам с одной стороны и больно, а с другой стороны мы гордимся им, потому что он был тем человеком, благодаря которому спаслись одни из немногих, кто помог спастись детям, мирному населению, женщинам, кто помог дожить и не потерять еще надежду тем, кто находится там еще в заточении. Я горжусь тем, что являюсь его матерью.
— Вы можете смотреть новости из Мариуполя, следите за тем, что там происходит? Или старались этого не делать?
— Я уже не так интенсивно смотрю за новостями из Мариуполя и понимаю, что моего сына там нет, нет его души, осталось только тело, но, конечно, я переживаю за тех ребят, которые там остались, и наши молитвы все еще с ними, наша борьба все еще продолжается. И даже если ушел мой сын, я имею ввиду в вечность, я все еще верю, что те, кто там остались, смогут вернуться к своим матерям, своим женам и своим детям.
— Ирина, вопрос тяжелый тоже для меня, мне его трудно вам задавать — когда российских солдат сейчас хоронят, их матери тоже говорят, что они ими гордятся. Это было бы странно, если бы они говорили по-другому, и вы говорите, что гордитесь, и они воевали друг с другом. Можете мне объяснить, что вообще произошло?
— Как христианин я не могу иметь в своем сердце ненависти. Я испытываю сострадание к матерям России, потому что искреннее верю, что они прибывают в заблуждении. Та информация, которые они получали на протяжении всего этого времени, отравила их разум. Возможно, та политическая обстановка и финансовая, которая в России, она как-то деморализовала их, и они не относятся с ценностью к жизни, к своим детям, и вообще не имеют ценности жизни. Мы, украинцы, я ценю каждую жизнь, и мне больно за каждого сына Украины, и также мне не хотелось бы, чтобы погибали дети России, но война, к сожалению, с их стороны, агрессия, которую они проявили к нам, те зверства, которые они творят с маленькими детьми, насилуя их, насилуя наших женщин, унижая, терзая — я вижу только, что существует поклонению идолу и тирану, у людей отсутствует критическое мышление, и из-за этого у них умерла способность иметь ценности. Я не знаю, есть ли у них ценности или святыни, но на сегодняшний день то, что они делают — это уровень животного.
— Вам пишут слова соболезнования в чате. Я понимаю, что они не облегчают боль, но я вам передаю. Вы понимали, когда он уезжал, и он понимал, что это может быть самым страшным местом на войне? Я имею ввиду Мариуполь.
— Дело в том, что он заключил военный контракт. Он выбрал такой путь себе в жизни, еще до начала войны он находился в Урзуфе, он уже принимал участие, защищая границы Украины в Донецкой области, принимал участие в боевых действиях. Конечно же, когда Россия вторглась уже полномасштабно, он оказался в Мариуполе до того, как уже был захвачен Мариуполь и когда появилась у нас информация о всех ужасах «Азовстали».
— Вчера жены украинских военных встречались с Папой римским и просили его помочь, чтобы азовцы вышли из «Азовстали» живыми. Есть один момент важный — азовцы не собираются сдаваться и испытывать унижения плена, они хотят выйти. Очень трудно не понимать их в этом смысле, потому что плен в той ситуации, в которой они находятся, может быть для некоторых страшнее смерти. Как вам кажется, Папа римский поможет?
— В данном случае не сможет помочь Папа римский, потому что тот уровень, который сейчас есть уже зла и темноты, уже не сможет никакой разговор или договоренность решить. Я думаю, что только третья сторона, которая приехала бы вооруженная и приняла сдачу наших военных и оружия — только таким образом можно было бы спасти тех, кто там есть, если бы откликнулась какая-нибудь сторона, если бы откликнулись такие же воины, которые понимают, в какой ситуации они находятся. Там лучшие, там золотой фонд Украины действительно, это лучшие ребята — порядочные, честные, люди слова. Не спасти их будет большой потерей и трагедией для Украины в целом.
— Я надеюсь, что вам удастся и тело Артема забрать, и попрощаться с ним по-христиански. Неизвестно ничего про эвакуацию, да?
— Именно тел — неизвестно. Сейчас я знаю, что идут переговоры о том, чтобы хотя бы до 40 человек тяжело раненых забрать, но про тела пока речь не идет.
— Что говорит та сторона по поводу возможного выхода? Они требуют только сдачи в плен и никаких других вариантов не предоставляют в принципе? Или их даже плен уже не интересует?
— Русские войска?
— Да, русские войска.
— Они хотят их уничтожить. Вся пропаганда их построена на лжи и особенно по полку «Азов». Они убедили всю Россию, что там находятся звери, которые убивают свое же население, и в это верят, к сожалению, очень многие, но это лучшие мальчишки Украины.
— Это ведь нацгвардия Министерства внутренних дел и никакой не добровольческий батальон?
— Да, национальная гвардия официальная.
— Там есть люди, которых вы знаете?
— Те, кого я знала благодаря сыну, погибли многие вместе с ним или под завалом, когда 67 человек погибло.
— Мы можем говорить, сколько там людей остается или это военная тайна?
— Мы не знаем, сколько там остается людей, потому что они в такой суматохе и неразберихе, постоянных обстрелах. Я знаю, что они без воды и еды, из-за постоянных обстрелов они то, что у них было, потеряли, и многие уже в отчаянии.
