Физик-ядерщик Андрей Ожаровский рассказал Тимуру Олевскому о том, можно ли подключить Запорожскую АЭС к российской энергосистеме и насколько опасен обстрел линий электропередач, подходящих к станции, о том, можно ли считать «Росатом» инструментом влияния Кремля и почему в мире атомная энергетика идет на спад.
«Картонная дурилочка»
— Если говорить всерьез о том, что «Газпром» — это оружие Кремля, то «Росатом» — это более мощное, «ядерное» оружие Кремля? Такую мысль высказывают украинские дипломаты и можно было бы списать ее на войну, но я посмотрел на карту строительства новых АЭС в мире и присвистнул. Вы в двух словах могли бы перечислить проекты, в которых «Росатом» принимает участие по всему миру? Я, например, удивился, когда увидел в списке Мьянму, где недавно произошел военный переворот.
— Мне кажется, политическое влияние «Росатома» на международной арене крайне преувеличено. Давайте возьмем один конкретный пример: Украина была застроена в советское время атомными электростанциями, около 50 процентов электроэнергии было атомных станций, поставщик топлива — «Росатом». И где там это политическое влияние? Вот наше политическое руководство было вынуждено прибегнуть к военной операции, чтобы достигать своих политических целей. Если бы вот те эксперты, которые вам продают эту странную мысль, что «Росатом» имеет политическое влияние в международной сфере, были бы правы, то, наверное, до того, как двигать танки, можно было бы пытаться воздействовать на Украину со стороны «Росатома». Этого не произошло. Поэтому мне кажется, что [в этой мысли] есть, снова повторю, большая степень самопиара. Вот если вы поговорите со специалистами «Росатома», они вам будут именно это продавать, что мы такая [важная] международная компания. Но это такая, знаете, картонная дурилочка.
Давайте пройдемся по тем странам, которые собирались строить эти «росатомовские» реакторы. Вьетнам — молодая развивающаяся экономика, азиатский тигр, отказался. Было заключено межправительственное соглашение о сооружении атомных станций. Вьетнамцы что сказали? А мы просчитали и возобновляемые источники энергии запитают нашу страну дешевле, быстрее, надежнее и без таких рисков, как эта ваша ядерная энергетика. Справедливости ради надо сказать, что у Вьетнама было подобное соглашение и с Японией, и они его так же порвали просто потому, что, ну, атомная энергетика — технология провальная на самом деле. Давайте поближе чуть — Иордания. Замечательно, маленькое арабское королевство, практически в состоянии войны с Израилем.
— Очень лакомая страна, чтобы поставить там атомную станцию и шантажировать мир.
— Да, абсолютно. Засушливая страна, воды там нету для охлаждения реакторов, просто «идеальная» страна для атомной энергетики. То же самое. Было заключено межправительственное соглашение, правда, они поступили намного умнее, чем те люди, которые пытались с «Росатомом» соглашаться, у них соглашение хотя и называлось о строительстве атомной станции в Иордании, имело две части. Первая — исследование возможности, а уже вторая — строительство. И, собственно, так и надо поступать. И вот когда закончился проект исследования необходимости, иорданское королевство «Росатому» сообщило, что не заинтересовано. Они очень вежливо сказали: может быть, мы рассмотрим в будущем, мы, конечно, не будем отказываться от этого сотрудничества, но вот прямо сейчас нам это не надо.
Дальше, ну вот Финляндия. Существует ошибочное мнение, что Финляндия отказалась от сотрудничества с Россией в строительстве атомной станции из-за событий в Украине. Нет. «Росатом» не смог подать документы на получение лицензии, парламент Финляндии еще в 2014 году разрешил строительство, зеленый свет политический был дан, «Росатом» должен был в 2015 году подать документы и не подал, в 2016 не подал, в 2017 не подал, дошел до 2022 года. Финны просто использовали этот повод: мол, ну, ребят, вы не собираетесь строить что ли? Подайте документы, мы их рассмотрим.
— А в понимаете, почему так произошло, почему «Росатом» отказался от выгодного проекта, тем более, рядом совсем с границей?
— В Финляндии был дан зеленый свет парламентом, это политическое решение, приказ всем органам: решение принято. Дальше они просто ждали, что «Росатом» соблюдет процедуру. Они не смогли это сделать, потому что они не в состоянии доказать безопасность своего проекта, который, конечно, европейским стандартам не соответствует.
— Они не смогли доказать, потому что небезопасно или потому что не умеют работать с европейскими чиновниками?
— Любая атомная станция небезопасна. По российскому законодательству, реакторы относятся к категории ядерных и радиационно опасных объектов. Поэтому доказать безопасность может только пропагандист. Вот если вы от кого-то услышите о безопасности ядерной энергетики, значит, вы говорите с человеком-рекламщиком. Реклама это не всегда обман, но это такое специальное искажение сознания.
— А Африка? А Египет?
— Ой, давайте с Бангладеш начнем. С Беларуси и Бангладеш. Бангладеш — беднейшая страна Юго-Восточной Азии, вот как вы думаете, нужна им атомная станция? По сути нет. Но тут пришел «Росатом» со своими как раз политическими, лоббистскими возможностями, которых хватило ровно на то, чтобы эту бедную, не побоюсь того слова, коррумпированную страну убедить, что ей нужна ядерная энергетика. И да, там станция строится. И второй вопрос: денежки откуда? А денежки из моего кармана. Я плачу налоги в России, «Росатом», государственная корпорация, получает государственный экспортный кредит на строительство атомной станции и вот таким образом в Бангладеш какие-то самосвалы едут и там уже чего-то строят.
Примерно так же уже построена станция в Беларуси. Беларусь ни рубля не заплатила и, может быть, и не заплатит. Но когда вам что-то предлагают за стопроцентный кредит от поставщика, ну, согласитесь, вот предложили бы вам автомобиль и сказали бы: вот если вы покупаете мерседес, то вы должны за него заплатить, а если вы берете жигули, мы вам его даем бесплатно, вы там через два года, может быть, отдадите нам деньги. Вот поэтому люди выбирают вот это, скажем так, российское железо.
«Садятся ребята на уши правительству»
— А вы можете объяснить логику «Росатома», который строит за свои деньги станцию в Беларуси, станцию в Бангладеш — как вы правильно сказали, за наши деньги — и станцию в Иране тоже достраивает за свои?
— Могу объяснить. Это денежные потоки. «Росатом» не является коммерческим предприятием в полном смысле этого слова, его форма — некоммерческая организация, госкорпорация, специально придуманное, я считаю, такое государственное извращение. «Росатому» крайне выгодно получать заказы. Заказы внутри страны, как мы видим, они едва-едва строят, это станции замещения, старые опасные реакторы РБМК на Ленинградской, Курской, Смоленской и они рядом строят новые опасные реакторы ВВЭР — ну мы сейчас не про это говорим. А никаких новых площадок нет. Вот попытались в Калининградской области начать строительство, вбухали там миллиард долларов и бросили эту стройку, просто потому, что она не нужна экономике. Ну это другой вопрос, внутрироссийские проблемы, у нас нет роста потребления электроэнергии, только сейчас он происходит, ну это отдельная тема. А где тогда осталось зарабатывать деньги? На зарубежных контрактах. Садятся ребята на уши правительству, втюхивают вот то, с чего мы с вами начали: мы построим станцию в Бангладеш, Бангладеш будет от нас зависеть, мы получим точку влияния в Юго-Восточной Азии. Ну, может, и получим, а может, и нет, я уже говорил, что есть контрпримеры. И правительство говорит: ну да, давайте, что вам надо? Надо государственный экспортный кредит. Ну нате вам, как на Беларусь, десять миллиардов долларов.
— И все завертелось, налоги вернутся, всем выгодно.
— Ну как всем выгодно, страна-то беднеет от этого. Если забыть про эту вот геополитическую шелуху, то строительство реакторов за рубежом просто вымывает деньги из бюджета, а на эти деньги можно было бы что-то полезное сделать внутри страны.
— Есть один нюанс, как я дилетантски рассуждаю: станция в Бангладеш — это значит, мы должны вывозить и утилизировать ядерные отходы, мы всегда можем сказать: Бангладеш, а мы ведь можем и не увезти. Мы должны привозить топливо, и мы всегда можем сказать: а мы можем и не привезти. И в этом смысле я предполагал, что это такой элемент некоторого давления. Мы можем сказать Бангладешу, что мы можем и не приехать ее обслуживать и т.д. Я рассуждаю логично?
— А теперь мы можем сказать Бангладешу, что если вы нам не понравитесь, мы можем ее оккупировать, как Запорожскую. Вы правы и не правы. Нету такого, чтобы одна страна, которая построила атомную станцию, всегда, все ее время существования снабжала ее ядерным топливом. Нету такого закона. Зайдите на сайт подмосковного завода в городе Электросталь, там карта, куда они поставляют ядерное топливо. Кроме известных стран, где есть реакторы советской постройки, это Швейцария. Ни одного завода советской постройки там нет, а российское ядерное топливо «росатомовское» туда идет — ну, шло, сейчас уже нет. Это Швеция, Великобритания, действительно «Росатом» производил для них топливо.
И Бангладеш так же может, как Украина сейчас, как Чехия, сказать: мы хотим диверсифицировать поставки, мы купим ядерное топливо для советских реакторов, ну или российских, они не очень отличаются, например, у американской компании Westinghouse. Представлять ситуацию, что Westinghouse не сможет сделать ядерное топливо, может опять-таки ядерный пропагандист «Росатома», потому что Westinghouse — нормальная компания, и если «Росатом» смог сделать топливо для реакторов иностранного производства, точно так же и Westinghouse мог сделать, и это доказано, ядерное топливо для реактора советского производства.
По отходам — здесь большая ошибка. Законодательство Российской Федерации строго запрещает ввоз радиоактивных отходов иностранного происхождения. И станции в Беларуси и Бангладеш это же станции в других странах и, значит, никаких лазеек. Только для одного вида отходов, для отработанного ядерного топлива лазейка есть, его с помощью юридических манипуляций признали не отходами, хотя по факту это отходы, отработавшее топливо можно ввести только на временное хранение — то есть хранение и возврат в страну происхождения — или переработку с возвратом в страну происхождения радиоактивных отходов, образовавшихся в процессе переработки, а это огромные объемы. Просто переработка — это грязный химический процесс, где объемы отходов растут. Сама радиоактивность веществ, конечно, не увеличивается и не уменьшается, а из-за того, что это химический процесс, там растворение в кислотах и так далее, растут объемы.
— Если так, то тогда в Германию должны возвращаться цистерны просто?
— Так они возвращаются. С Германией другой тип договора, другие слова, но суть такая же. Эквивалент активностей, то есть они избавились от слова «жидкие». Жидкие отходы французское предприятие по переработке отходов угадайте, куда девает? Сливает в Атлантический океан. Вот у нас закачивают под землю, сливают в озера, ну а как — технология одна и та же. Вот не хуже и не лучше, наша переработка отработанного топлива это отдельная грязь, отдельное, я бы сказал, преступление экологическое.
— Помимо радиоактивности добавляется еще ядовитость той кислоты, в которой она растворена, условно говоря?
— Это не главное, но французы смогли так себя поставить, что они легально засоряют Мировой океан жидкими радиоактивными отходами, а в Германию возвращались вот знаменитые контейнеры с радиоактивными отходами, когда немцы сотнями тысяч выходили, садились на рельсы в Гарлебене, центре такого антиядерного сопротивления Европейского, и не пускали эти отходы, хотя они германского в общем происхождения. И, собственно, из-за этой истории Германия-то, наверное, и приняла решение отказаться от ядерной энергетики. И это решение будет выполнено. В Германии нету даже мыслей о строительстве новых реакторов. Идет разговор о том, чтобы выключить все реакторы 31 декабря 2022 года или 2023-го.
«Если бы ядерная энергетика была выгодна, сейчас бы строились сотни реакторов по всем странам»
— А то, что сейчас говорится, что Германия возвращается к атомной энергетике, потому что проблема с количеством газа в хранилищах, это на самом деле не строительство новых реакторов, а просто не выключение старых, так?
— Не выключение трех старых реакторов. Остальные у них выключены и их нельзя заново запустить. Ну, может, не трех, там, а пяти, просто про остальные два я не слышал разговоров. Еще раз: надо четко разделять людей, которые пытаются выдать желаемое за действительное, и говорят, что Германия будет возвращаться. Не будет. Я опросил много людей, живущих в Германии: ребята, что вы слышите от ваших немецких СМИ про ядерную энергетику? И я вам именно это и рассказываю. Может быть, в нарушение действующего немецкого закона, именно из-за этой экстраординарной ситуации трем реакторам разрешат работать еще один год, или полтора — вот это обсуждается. Может быть, реакторы у них останутся, но это не катастрофа. Германия все равно откажется от ядерной энергетики — ну, только не в этом году, а через несколько лет.
И еще очень важно следить за новым строительством. Вот что в Европе новое строительство? В Финляндии один реактор французы недавно достроили и во Франции один реактор с водой под давлением. И все.
— А в Чехии разве не строят?
— Пока нет. Они долго обсуждают, не построить ли нам Дукованы-5, я на слушаниях был даже по этим чешским реакторам, там Австрия протестует, говорит, это нельзя строить рядом с нашими границами, мы, австрийцы, будем под вашими йодом, цезием и стронцием, в случае аварии. Там не принято решение, отнюдь не ясен поставщик. В стране сильное лобби «Росатома» — агенты «Росатома» действительно существуют, просто они не так могущественны, как кажется. И они реально пытались Чехию заставить: давайте выберем российские реакторы, Россия даст кредит, никто другой таких кредитов не дает, дают кредиты на 20-25 процентов, а на 90 процентов — никто и никогда. Они были в шаге от того, чтобы выбрать «Росатом», но дальше случилось 24 февраля и эта опция у них ушла по другим причинам, не зависящим от внутриядерных вопросов. Они сейчас будут искать другого поставщика, но на таких условиях, почти бесплатно, им никто не построит. А своих денег у них не так уж и много.
И вот стране вбухивать конкретно сейчас десятки миллиардов евро, чтобы в течение пяти, максимум тридцати лет достроить? Вот в Финляндии сейчас достроили [реактор], я уж забыл, сколько его строили — 25 или 27 лет, вот такие сроки строительства, строится все очень долго. Для текущего кризиса энергетического европейского атомная энергетика неприемлема не по экологическим соображениям и даже не по экономическим, потому что это крайне дорого, а ровно потому, что они не успеют.
— А вот стоимость атомного киловатт-часа на горизонте 60 лет, например, когда придет время капитального ремонта АЭС, будет дешевле киловатт-часа зеленой энергетики?
— Ну что будет через столько лет я не могу серьезно обсуждать. В данный момент, вот прямо сейчас, атомная энергетика в разы дороже возобновляемой. Давайте возьмем Турцию. Есть межправительственное соглашение между Россией и Турцией о строительстве атомной станции «Аккую». Турция по этому соглашению экономически, финансово, не участвует в проекте. Очень интересно: «Росатом» строит на свой страх и риск, у них так и написано, никогда такого не было в атомной энергетике — build, own, operate, строй, владей, эксплуатируй. Это будет российская станция с российскими рисками и экологическими и экономическими на турецкой территории. Долго объяснять, как это произошло, но так произошло. Так вот в межправительственном соглашении сказано, что стоимость одного кВтч энергии составит 12 американских центов на шинах атомной станции — не у потребителя. Солнечная энергетика сейчас идет в диапазоне 3-6 центов. Поэтому турки вот так смотрят на нас и говорят: ну вы на свой страх и риск же строите. Турецкие компании не участвуют, потому что им неинтересно производить электроэнергию за 12 центов, когда ты ставишь солнечную панель и у тебя идет 6 центов. А есть конкурсы, где было и 3 [цента].
Поэтому мне кажется, что экономически это основная причина, почему в мире это долгосрочная тенденция и десятилетиями идет спад атомной энергетики. Ведь бизнес — вещь циничная. Можно рассказывать про повторение Чернобыля и радиоактивные отходы, но бизнесмену все равно — если это выгодно, он это делает. Атомные станции не строятся, мы это видим. Строят в странах, где есть ядерное оружие, где ядерная энергетика — это часть поддержки военного атома. Китай, Франция, Великобритания, США, Россия, Индия, Пакистан, — эти страны никогда не выйдут из ядерной энергетики, потому что это надо для того, чтобы бомба была. В остальных странах это больше бизнес, чем военная политика, и там виден момент, когда все это закончилось. Конечно, поспособствовал этому Чернобыль, но, еще раз говорю, если бы ядерная энергетика была выгодна и оправдана, сейчас бы строились сотни ядерных реакторов по всем странам. Но этого не происходит.
— То есть условная Турция понимает, что из ядерного реактора «Росатома» она ничего не извлечет, ни в какую бомбу не засунет, поэтому понимает, что эта станция ей не очень и нужна.
— По большому счету интересно, кто и кого этой станцией будет шантажировать. Очень сложный вопрос собственности тех самых радиоактивных отходов, вот помяните мое слово, если ее достроят и запустят, что тоже не факт, потому что могут достроить и не запустить, такие случаи тоже были, то получается по существующей ситуации, что это российская станция и, значит, российские радиоактивные отходы. Они что, будут грузиться на корабли и через пролив транспортироваться в порт Новороссийска? Я вообще этого не понимаю, как вообще дошло до этих людей начать там строительство атомной станции. Я там был, там местные протестуют, там в Мерсине очень сильное антиядерное движение с 70-х годов, потому что там собирались то немецкую станцию строить, то американскую, все это крутилось, крутилось, люди протестовали, но вот пришел «Росатом», протесты задавили, примерно вот так.
— Мне нравится идея вывозить отходы по турецкой железной дороге в Сирию, в Иран.
— Ну да, вы правы, железная дорога на Пальмиру там есть из Мерсина, там даже электрички ходили. И потом грузить в порту Бейрута, там же все взрывается иногда, вот туда и отправим. Это мрачный юмор, извините, конечно. Но вообще железной дороги в «Аккую» нет, начнем с этого, она заканчивается в порту Мерсин, а это еще 100 километров.
— География «Росатома» это, конечно, фантастическая история, если посмотреть на то, где строит Россия станции, то может показаться, что это геополитика, ненавижу это слово, но, видимо, просто это у России друзья такие. Это не способ влияния на мир, как я предполагал в начале разговора, а просто такие вот друзья у России, нет других. Иран — друг, поэтому в Иране. Египет — друг, поэтому там. Был бы друг другой, может быть, станции и стояли бы в других местах.
— Я согласен, мне тоже крайне не нравится термин геополитика, его просто часто нагружают такими смыслами, которые в нем не существуют, но давайте для чистоты вопроса скажем, что Китай, Индия и, в какой-то степени, исламская республика Иран, конечно, оплачивают контракты. Я не могу утверждать, что там станции построены по такой странной схеме, как в Беларуси и Бангладеш. То есть там нет такого, что все станции, построенные «Росатомом», это коррупция и воровство денег из государственного бюджета России. Китайцы, скорее всего, платят, но все эти контракты закрыты, мы не можем с китайской стороны проверить, потому что там нет демократии. А вот в Турции мы смогли.
«Ахиллесова пяточка атомной энергетики»
— Давайте перейдем вот к чему. А что происходит на Курской АЭС? Вот эти взрывы, выведенная из строя ЛЭП, это что — учения или серьезно? Может ли это повлиять на работу Курской атомной станции? На что это влияет с точки зрения станции вообще?
— Ну мне сложно судить, сведения противоречивы. Давайте я вам общие сведения расскажу. Атомная станция должна быть подключена к энергосистеме, к сетям, избыточно. То есть должно быть не только количество линий достаточно для экспорта электроэнергии и мощности, но и еще, как обычно говорят, n+2, то есть вот сколько достаточно и еще две резервных, которые просто делают ситуацию стабильной. И это глубоко понятно, потому что в случае отключения ядерных реакторов мощность нужна для продолжения охлаждения.
Вот на Фукусиме же что произошло? Реакторы заглушены были штатно после землетрясения, землетрясение положило линии электропередач и смыло резервный генератор, и вот вам Фукусима — отсутствие возможности охлаждать уже остановленный реактор. У нас на Кольской АЭС было в 1993 году, кажется, когда из-за обледенения ЛЭП легли под тяжестью льда без всяких там диверсий — и станции вот чуть не хватило, не запустились бы там два из четырех резервных дизель-генераторов, и была бы Фукусима. Станция заглушена, но остаточное тепловыделение разогревает реакторы, начинается рост давления и [происходит] выброс радиоактивных веществ в окружающую среду. То есть это такая вот ахиллесова пяточка у атомной энергетики. Поэтому к любым проблемам с линиями электропередач надо подходить серьезно. И то, что на Курской происходит, тоже в общем-то требует внимания.
— А на Запорожской? Вот сейчас происходят постоянные обстрелы, они в любой момент могут положить станцию и превратить ее в Фукусиму?
— Мне-то кажется, что следовало прямо в марте, когда Украина утратила контроль над станцией, давайте это признаем между собой, следовало бы отключить все реакторы. Просто реакторы в холодном состоянии создают меньше угроз. Когда они в горячем состоянии, вода там с температурой 300 градусов и давление 16 мегапаскалей, при повреждении вот это давление выбрасывает радиоактивные вещества в атмосферу и отсюда получаются огромные ареалы загрязнений. А когда реактор холодный — ну все не так. То есть загрязнение получается тоже, но просто разлетается не так далеко. Поэтому, конечно, следовало бы — я ненавижу давать советы украинской стороне, у них сейчас и без меня проблем хватает — но мне кажется, я вот так вежливо скажу, что было бы разумно отключить все энергоблоки и запитывать энергосистему другими источниками.
— А это можно сделать удаленно, там персонал, его охраняют какие-то люди из ГРУ?
— Ну я не буду обсуждать, как это сделать. Ну давайте так, украинский регулятор не отозвал лицензию. Он мог внести изменения в лицензию, разрешить эксплуатацию станции без выработки электроэнергии, вот есть такой тип. Просто сказать: ребята, у вас там особые условия, бегают вооруженные люди вокруг, мы не можем гарантировать безопасность, мы не полностью контролируем, мы приостанавливаем действие лицензии, точнее вносим в нее изменения, что вы только поддерживаете станцию в холодном режиме.
— Сейчас кто несет ответственность за возможную аварию — Украина или Россия, поскольку она контролирует своими вооруженными силами станцию?
— Очень интересный вопрос. По международному законодательству у каждого ядерного объекта должна быть эксплуатирующая организация, то есть официальный собственник, который несет всю полноту ответственности, в том числе за ядерные, радиационные аварии. На данный момент это украинская организация «Энергоатом». Они не могут по политическим причинам признать утрату контроля за Запорожской атомной станцией. Если бы они это сделали, тогда был бы такой интересный вопрос, вот тогда Россия должна была бы выдать лицензию на работу украинской Запорожской атомной станции? И «Росатом» должен был заявить, что полку российских АЭС прибыло? Это почти было сделано, был такой смешной человек Марат Хуснуллин, он какую-то высокую должность занимает, и он проговорился просто, с какого-то совещания вышел и сказал журналистам: будем продавать электроэнергию с Запорожской атомной станции. И, видимо, такое решение готовится, я боюсь, что в сентябре мы его можем увидеть. «Росатом» и так-то, в общем, репутацию растерял, я думаю, закрылся их международный бизнес в приличных странах на долгие-долгие годы. И сейчас «Росатом» возьмет и скажет, да, это наша станция, вот у нас лицензия от российского регулятора и вот мы продолжаем работу.
— И МАГАТЭ это признает?
— А МАГАТЭ тут при чем? Они не контролируют атомные станции. Их задача — следить за нераспространением ядерного оружия и чтобы никто не растащил вот это отработавшее ядерное топливо. Давайте отдельно разберемся. Мне крайне не понравилась ситуация, когда перешло внимание части общественности с реальных решений на такую демонстрационную поездку. Я абсолютно не против, я полностью поддерживаю визит инспекторов МАГАТЭ на Запорожскую, Калининскую, какую угодно, Хмельницкую, любую атомную станцию любой страны мира. Но мы должны понимать, что мандат МАГАТЭ, еще раз — следить за тем, чтобы никто не растащил материалы, из которых потом после долгой переработки можно сделать, условно говоря, начинку для ядерных взрывных устройств.
— То есть МАГАТЭ не может приехать и сказать: Россия, верни станцию. Это к ним вообще не имеет отношения?
— Все чуть сложнее. МАГАТЭ уже это сказало. И есть решение совета управляющих, это коллективный орган, главнее, чем генеральный директор, и в нем есть четыре пункта и один из пунктов я просто своими словами перескажу: от России требуется вернуть контроль над ядерными установками Украины в пределах международно признанных границ Украины. Вот такое вот требование. И это просто написано. Все остальное — это эмоции, это попытка увести внимание общественности от этих четырех пунктов к какому-то визиту каких-то туристов на атомную станцию. Повторю еще раз: очень хорошо, если международные наблюдатели посетят станцию, но это никак не повлияет на основную проблему. Это не снизит вероятность обстрела, не снизит уровень стресса у персонала. То есть это вещь хорошая, но она не решающая.
«На данный момент напрямую экспорт из украинской энергосистемы в российскую невозможен»
— Четыре блиц-вопроса к концу нашего разговора. Если разрушить из-за обстрелов все линии электропередач, которые сейчас питает Запорожская атомная электростанция, она расплавится?
— Совершенно необязательно. Существуют резервные дизель-генераторы, и если там никто не своровал солярку, если их не разобрали на запчасти и не продали на металлолом, должны подключаться дизельные генераторы, которые могут, пока есть топливо, обеспечивать электроэнергией те самые насосы, которые обеспечивают охлаждение реактора. То есть есть система резервирования.
— Второе. Если попадет снаряд или взорвется пакет «Града», разложенный в машинном зале, можно теоретически повредить оболочку водного реактора?
— Ну это два разных вопроса. Если обстрел со стороны, то есть заключение, что 150-миллиметровые и больше артиллерийские системы, обычная ствольная артиллерия, разрушают вот эти толстостенные бетонные защитные оболочки. Просто это не часть крепости, это не бункер. Эта защитная оболочка от урагана, от снега защищает атомную станцию, от падения небольшого самолетика массой 5,7 тонны, вот если конкретно про Запорожскую говорить. И, к сожалению, в результате обстрела более крупнокалиберными, чем 150-миллиметровыми снарядами, повреждение первого контура возможно. Второе, если теракт, так я это назову, совершается прямо внутри, в реакторном отделении, то, конечно, к такому состоянию никто не готов.
— А разрушение второго контура в таком случае возможно?
— Второй контур нерадиоактивный, он просто крутит турбины, вообще никаких проблем не будет.
— То есть главное — первый контур, это самое страшное.
— Мы говорим о реакторах с водой под давлением, это двухконтурная система. В Чернобыле была одноконтурная. Когда один контур — это реактор, трубопровод, теплообменник, он называется парогенератор, потому что там производится пар, и во втором контуре, он не радиоактивный, он пошел крутить турбину. Вот про второй контур можно не думать, просто станет станция неработоспособной, но для ядерной безопасности второй контур не так важен. Хотя я немножко некорректно сказал, второй контур, конечно, нужен для того самого охлаждения. Но повреждения первого контура это самая тяжелая авария, последствия которй могут быть на сотни километров.
— А шесть реакторов это шесть Фукусим, я правильно понимаю?
— Ну там не все реакторы в горячем состоянии, давайте этого не забывать. По-моему, только два работают в настоящее время, поэтому про шесть я бы сейчас не стал говорить. По крайней мере первый и второй такой огромной угрозы не представляют. А так, да, чем больше работающих реакторов находятся на станции, которая , не дай бог, находится под обстрелом, тем больше размер радиационной опасности.
— Может ли Россия подключить Запорожскую атомную станцию в итоге к своей энергосистеме и отключить от украинской и если это случится, то где вероятность того, что линии электропередач российские теперь не смогут быть повреждены украинской артиллерией?
— Ну это снова два вопроса. Давайте со второго начну: линии электропередач крайне уязвимы, они протяженны, они уязвимы для террористических групп, диверсантов, которые могут просто заложить взрывчатку, и тем более для обстрела, даже не надо сильно высокоточным оружием обстреливать.
— Я исхожу из предположения, что сейчас ЛЭП обстреливает российская артиллерия, потому что России это выгодно, она скажет: нет линий электропередач, нам пришлось подключать наши для того, чтобы станция находилась в безопасном состоянии.
— Ну это крайне притянутое за уши объяснение. Я не знаю, кто обстреливает, я не хочу это обсуждать, я не военный эксперт. Украинская и российская энергосистемы не синхронизированы по частоте. У нас же переменный ток в розетке и все генераторы одной системы должны работать абсолютно синхронно, чтобы ток к нам приходил и мы могли его потреблять. А Украина случайно, в начале февраля, не в конце, отсоединилась от российской энергосистемы и у них своя частота, они синхронизировались с Европой.
На данный момент напрямую экспорт из украинской энергосистемы в российскую невозможен, возможен через так называемую прямоточную вставку, но это довольно большое предприятие, это сложная вещь, которая сначала дает прямой ток, а потом из него опять делает вот этот близкий к синусу, который уже синхронизирован с другой системой. Это первое.
Второе: можно, если будет отдельная линия электропередач, например синхронизировать один или два энергоблока с энергосистемой России и они будут поставлять электроэнергию и мощность куда-то там на территорию России. Разные там обсуждаются направления — крымское или ростовское, хотя зачем в Ростове дополнительная электроэнергия, там своя атомная станция, ее хватает. Так вот можно это сделать, но тогда мы должны вспомнить, что надо чтобы была не одна линия, а больше, то есть надо, чтобы был какой-то резерв. Технически — да, возможно синхронизировать один или два генератора, да и все, с российской энергосистемой и рассинхронизировать с украинской. Для этого должны быть стабильные линии электропередач, связывающие Запорожскую атомную станцию с российской энергосистемой. И да, эти линии электропередач крайне уязвимы для обстрела.
— Может ли персонал, находящийся в состоянии крайней усталости или в состоянии стресса сделать что-то такое, чтобы вывести реакторы из строя и привести к аварии. Там есть возможность человеческой ошибки?
— Возможность человеческой ошибки есть всегда. Самое простое — взорвать реактор или остановить реактор. Конкретно, что должен сделать человек, находящийся на блочном щите управления, я вам не скажу, я не оператор атомной станции, я физик. А те ребята, кто сидят на блочных щитах, часто говорят в публичном поле, что они знают, как привести реактор в нестабильное состояние. Скорее всего, то, что смена может, это нажать кнопку останова реактора и привести его к остановке, это штатная процедура, это никакая не авария, и наблюдать за тем, как реактор затухает.
— Но после этого он снова может быть запущен?
— Ну давайте не будем гадать, остановить реактор можно, можно ли его взорвать — наверное, вопрос к другим специалистам.
— Я имею в виду взорвать случайно.
— Случайно — нет. Смотрите, если требуется действие оперативного персонала на какую-то неисправность, то, конечно, персонал может допустить ошибки. Мы это видели, собственно, Чернобыль в какой-то степени это вот оно. Это на опыте, кровью написанные такие случаи бывают. И, конечно, это дополнительный фактор опасности, что операционный персонал находится в стрессе и они не могут быть сосредоточены на управлении технологическими процессами. Это дополнительный фактор.
— Спасибо, стало чуть понятнее и главное, чуть спокойнее.
— Ну наша задача — быть адекватными и отделять не имеющие отношения к реальности мыслеформы от действительно настоящих угроз и опасностей.
